Использование татарского языка, второго по распространенности языка в России, в последние годы сократилось. Это связано со снижением численности этнических татар: если в 2010 году в стране проживало 5,3 миллиона, то в 2021-м — 4,7 миллиона.
Татарский язык по-прежнему широко распространен в нескольких российских регионах, однако его оплот — Татарстан — потерял за десятилетие около 400 тысяч носителей (20 процентов).
Хотя цифры считаются спорными из-за противоречивой переписи, нет никаких сомнений в том, что число татар, говорящих на своем родном языке, существенно уменьшилось.
Некоторые прокремлевские эксперты называют причиной внешние факторы, такие как эмиграция. Но другие утверждают, что принятые Москвой меры ускорили упадок коренных языков в регионах России, в том числе Татарстане.
В 2018 году в российский закон об образовании внесли изменения, сделав изучение языков меньшинств в школах добровольным. Русский язык остался обязательным в учебной программе. Этот сдвиг значительно сократил возможности для обучения на татарском языке, еще больше ослабив его присутствие в школах и общественной жизни.
21 февраля в мире отмечают Международный день родного языка. Idel.Реалии поговорили с тремя носителями татарского языка о том, каково это — использовать язык меньшинства в современной России. Собеседник просили не называть их фамилии из соображений безопасности№
«МЫ АВТОМАТИЧЕСКИ ПЕРЕХОДИМ НА РУССКИЙ В ОБЩЕНИИ С МАЛЬЧИКАМИ»
Тимур помнит, что «до 11 класса учился только на татарском». Он пошел в сельскую школу в Татарстане в 1980-х.
Но сейчас, по словам 50-летнего бывшего учителя, живущего в Москве, получить среднее образование на татарском невозможно.
«Когда я учился в 1982–1992 годах, в нашей школе училось около 200 детей. Сейчас там не больше 30 учеников», — рассказывает он, отмечая, что большинство старшеклассников ходят в школы в крупных населенных пунктах, где «большая часть обучения ведется на русском языке».
Русский язык постепенно стал преобладающим в Татарстане.
«Многие родители сами не хотели отдавать своих детей в татароязычные классы, даже если дома они говорили по-татарски, — считает он. — Большинство родителей испытывали трудности с адаптацией к русскоязычной среде, и они не хотели, чтобы их дети столкнулись с теми же проблемами».
Старшая дочь Тимура говорит на татарском, а младшие сыновья — нет.
«Мы автоматически переходим на русский в общении с мальчиками, потому что они ходили в русский детский сад и русскую школу, а татарский преподавался только как предмет, — отмечает он. — Это наш минус. Мы не относились к нашему языку с той заботой и осознанностью, которых он заслуживал».
Тимур утверждает, что сам «никогда не сталкивался с открытой враждебностью в связи с тем, что знает татарский и говорит на нем», но он заметил резкое изменение отношения к татарскому языку в государственных школах после пересмотра закона об образовании в 2018 году. Тогда он еще преподавал в школе в Татарстане.
«В школах и детских садах были татарские классы и группы, и это напрямую поддерживалось министерством образования, — продолжает он. — Но в какой-то момент [около 2018 года] это резко прекратилось… Это был прямой приказ сократить количество часов, выделенных на изучение татарского языка, и... я считаю, что это было явным политическим вмешательством».
Однако, несмотря на трудности, с которыми сталкивается татарский язык, Тимур убежден, что он «сохранится и будет процветать». Бывший педагог полагает, что у языка все еще есть «культурная среда».
«Есть театры, фильмы и книги, — перечисляет он. — Большинство классических произведений татарской культуры находятся в свободном доступе [в Сети]. Я скачал много книг и время от времени читаю их».
«ВРАЖДЕБНЫЕ ПРОРОССИЙСКИЕ БОТЫ »
30-летний Талгат родился в татароязычной семье, но в школе, признаётся он, было мало возможностей даже формально изучать родной язык, хотя занятия должны были быть обязательными.
«Я перевелся в класс, где преподавали мой родной язык, но классный руководитель не мог мне особо помочь, — говорит он. — Я начал говорить на нем снова только на четвертом курсе университета, и то с сильным акцентом».
Он считает, что ситуация в Татарстане, где он живет, с тех пор ухудшилась, и «на данный момент любое обучение на родном языке уничтожено».
Талгат рассказывает, что сталкивался с враждебностью к татарскому языку в социальных сетях.
«Я регулярно сталкиваюсь с двумя-тремя очень враждебными пророссийскими ботами… — говорит он. — Такое ощущение, что они никогда не были в нашей республике. Однажды, просто в качестве эксперимента, я решил оспорить позиции этих людей… и был удивлен незамедлительной агрессивной реакцией».
Хотя Талгат все еще владеет в определенной степени языком, он говорит, его «не интересуют» какие-либо официальные мероприятия, направленные на поддержку татарских языковых и культурных традиций. Он считает, что такие мероприятия «по сути являются имитациями, нацеленными на освоение грантов» государственных органов.
Его также не привлекает контент основных телеканалов и радиостанций на татарском.
«Я не могу слушать ни одну из более чем пяти радиостанций или телепередач на моем родном языке, потому что в основном они транслируют исполнителей предпенсионного возраста», — говорит он.
«ЦЕРЕМОНИАЛЬНЫЙ» ЯЗЫК
43-летняя жительница Казани и бывший работник сферы образования Алсу считает, что принятые в 2018 году поправки, сделавшие изучение татарского «добровольным» в государственных школах, значительно ограничили возможности языка, который и так испытывал трудности.
«Формально его можно изучать по заявлению, — говорит она. — На самом деле это зависит от директора и отдела образования. И обычный ответ — нет. Они не хотят заморачиваться и фальсифицируют данные, утверждая, что люди не хотят. Но люди хотят. Пусть немногие, но хотят. Им просто не дают такой возможности».
Она также считает, что закон снизил статус татарского языка в глазах родителей и учеников.
«Престиж и важность [языка] резко упали. Татарский язык превратился из государственного языка республики в нечто вроде церемониального языка», — убеждена Алсу.
Ее сын сейчас изучает татарский язык и у него «отличные» учебники, но Алсу не думает, что он сможет продолжить изучение.
«Я хотела, чтобы мой сын получил образование на татарском языке. Мне не разрешили. Они даже пригрозили мне прокуратурой. И это в Татарстане!» — возмущается она.
Учитывая нынешнюю обстановку, она считает перспективы татарского языка в Татарстане мрачными.
«Он останется в книгах, — говорит Алсу. — Его можно возродить — пока он еще сохраняется в некоторых сёлах, где есть школы. Но в более широком масштабе я вижу только упадок языка в республике».
КОММЕНТАРИИ